Остальные конники двигались следом, один из них держал при себе перекинутое поперек седла знамя, сейчас свернутое. Всадники медленно ехали через площадь в мертвенной тишине, которую нарушал только цокот копыт. Раймонд мог отдать лучникам приказ стрелять. И вместе с тем не мог.

Кавалькада остановилась почти на самом краю рва. Эрдер привстал в стременах и крикнул во всю мощь легких:

– Тимлейн!!! Я приветствую тебя!

Крик разнесся вокруг, пролетая среди стоящих на стенах воинов и дробясь на осколки эха. Такие острые осколки, что прикоснись к ним – порежешься до крови.

Раймонд обратился к герцогу Севера, говоря громко и отчетливо:

– И я приветствую тебя, лорд Шоненгема. Только с каких пор ты стал обращаться к камням и кирпичам, а не к людям? Не с тех ли пор, как отрекся от рыцарской чести? Не с тех ли пор, как составил заговор против законного монарха? Или, может, ты обращаешься к камням и кирпичам с тех пор, как принялся выторговывать жизни детей у их отцов? Отвечай, лорд Шоненгема! Зачем ты пришел к стенам Тимлейнского замка с войском, когда наш король не звал тебя?

Раймонд надеялся, что сказанные им слова долетят до как можно большего числа ушей. Чем больше тех, собравшихся внизу, окажутся под властью его голоса и его слов, тем лучше. Может быть, кто-то даже засомневается и вспомнит о тех обетах, что приносил.

Если только они не заложники иного обета.

– Я скажу тебе, владыка Малериона, зачем я пришел! – зычно отвечал Эрдер. – Я и все эти достойные лорды и рыцари пришли сюда потому, что время лжи и унижения закончилось! Потому что нами правит не государь, а жалкое ничтожество, игрушка в руках придворных… и в твоих руках тоже! А мы пришли положить этому конец! Мы здесь, чтобы дать Иберлену истинного короля! Знаменосец, покажи им стяг, пусть видят!

Древко знамени, дотоле лежавшее на коленях у одного из всадников, взлетело вверх, примчавшийся ветер развернул полотнище, и оно затрепетало, как бьющая крыльями птица. На том знамени было выткано яблоневое дерево с мощным стволом и раскидистой кроной, с ветвями, усыпанными золотыми и сочно-красными плодами. Яблоневое дерево на царственно-синем фоне, на фоне густого летнего неба, бескрайнего, бесконечного, олицетворяющего могущество и мудрость. Этот яблоневый стяг реял на башнях Тимлейна сотни лет назад, ему клялись в верности все вассалы короны, вместе с ним жили и за него умирали. Ибо это было знамя Карданов, знамя древних королей, знамя прежних владык Иберлена, чья кровь иссякла на Дрейданском поле.

Казалось, что навсегда.

– С нами законный государь! – продолжал Джейкоб Эрдер. – Пусть он сам назовет себя!

Человек в темном плаще скинул капюшон, запрокидывая голову навстречу людям на стенах, навстречу раскинувшемуся надо всеми небу, такому же глубокому и ясному, как изображенное на знамени, навстречу яростно пылающему солнцу. Даже отсюда Раймонд видел, как черты знакомого лица исказила улыбка. О да, герцог Айтверн видел похожие лица и прежде. В снах и фантастических грезах, что приносила ему драконья кровь, позволяя смотреть в минувшее, на старинных монетах, на картинах и парадных портретах. И то же самое лицо Раймонд Айтверн видел сегодня ночью, ибо именно этот человек привел его, Артура и капитана Уилана на встречу с мятежниками, а потом даровал им жизнь, когда враги хотели убить их.

– Мое имя Гледерик Брейсвер! – закричал этот показавшийся ночью таким легкомысленным странный посыльный, весельчак и шут, навязчивый исполнитель заунывных песен, человек с лицом со старинной монеты. – Родившийся в Элевсинском королевстве! Сын Ларвальда Брейсвера! Внук Джерома Брейсвера! Правнук Торбина Брейсвера, что был единственным сыном Гейрта Кардана, герцога Райгернского, младшего брата Эларта Кардана, законного короля Иберлена! Я – последний потомок династии Карданов, ваш истинный государь! И я пришел принести вам свободу! Ретвальды подлым вымогательством забрали себе престол, но отныне им станет владеть тот, кто имеет на него подлинное право! Я вернулся! – Назвавший себя потомком Карданов торжественно вскинул руки к небесам.

Раймонд испытал дикое, совершенно неуместное сейчас чувство облегчения. По крайней мере, почти все детали головоломки складывались отныне в ясную картину. Брат последнего Кардана, умерший на два года раньше своего коронованного родича и считавшийся бездетным, все же прижил себе на чужбине ублюдка. А теперь потомок этого ублюдка приехал к воротам Тимлейна и требует вернуть себе то, что считает своим. Подозрения, посетившие герцога при ночной встрече, оказались верны. Интересно, кто кого первым отыскал – он Эрдера или Эрдер его?

– Немыслимо. Да как он смеет? – проговорил Брайан Ретвальд, и Раймонд уловил в монаршем голосе нотки нарастающей ярости. Это было непривычно. Ретвальд шагнул вперед, к краю стены, расталкивая офицеров Терхола и ошарашенных стрелков. Айтверн даже не попытался его остановить. В конце концов, это правильно, если король говорит с королем.

– Эй, ты, как там тебя, незваный гость! – бросил Брайан неожиданно грубо и зло, без всякой своей обычной велеречивости. Холодное тонкое лицо потемнело от гнева. – Кем бы ты ни был, у тебя нет власти здесь и никогда не будет! Любой оборванец может объявить себя потомком Карданов, этого мало, чтоб занять трон! Сто лет назад Коронный Совет отдал Серебряный Престол моему предку, а не твоему! Я вообще не знаю, откуда ты взялся, и есть ли хоть малая доля правды в твоих словах! Убирайся отсюда, пока я не приказал отрубить тебе голову!

Айтверн, давя ругательство, схватил Ретвальда за локоть:

– Замолчите, ваше величество, – очень тихо и очень зло сказал герцог Запада, – нечего устраивать базарную перебранку. Дальше с ними буду говорить я. А лучше прикажу стрелять. Вряд ли эти люди разойдутся сами.

– Этот самозванец претендует на мою корону, – возразил Брайан, и прежде несвойственная ему злость слышалась на сей раз в его голосе. – Обычно вы давали мне хорошие советы, лорд Айтверн, но здесь я буду говорить за себя сам. – Он вновь развернулся лицом к площади. – Уходите и останетесь живы! – крикнул наследник Короля Чародея. – Считайте это милосердием дома Ретвальдов. Не уйдете – узнаете, какой у моего дома гнев.

Однако человек в темном плаще, казалось, был ничуть не смущен этой угрозой.

– Довольно, Ретвальд! – сказал Гледерик Брейсвер. – Я пришел сюда не за тем, чтобы с тобой препираться! Со мной хорошее войско, но я не хочу крови. Сдавайся и открывай ворота, и пусть твои вассалы сложат оружие. Я великодушен и могу поклясться – ни единого волоса не упадет с твоей головы, и ни единый человек, находящийся сейчас в замке, не пострадает. Я несу мир, а не смуту. Сдавайтесь! А ты, Брайан Ретвальд, – если присягнешь мне, получишь титул и земли. Лучше быть иберленским герцогом, чем нищим изгнанником, правда? Я был изгнанником, не самая лучшая участь. Ты ее избегнешь, коли убавишь норов. Отворяй ворота!

Брайан порывался что-то ответить, но Раймонд, не отпуская его руки, оттащил его назад.

– Я же сказал, хватит, – прошипел Айтверн своему сюзерену, – мы не в пансионе благородных девиц, чтобы болтать до вечера. Пора с этим кончать. Один хороший выстрел – и род Карданов окончательно прервется. Остальные разбегутся, стоит их вожаку сдохнуть. А не разбегутся – нам будет о чем вспомнить на вечернем пиру. Ну-ка, парень, – бросил Раймонд ближайшему стрелку, – отдай мне свой лук.